Рецензия. Е.Парнов, М.Емцев «Бунт тридцати триллионов» (121 стр.)
1.
Допотопное чудовище, обнаруженное группой геологов в озере Ворот на малодоступном Сордонгнохском плато, оказалось двойной загадкой. Во-первых, оно допотопное и вполне оправдывает зловещую репутацию, которою наградили его окрестные рыболовы и охотники. Во-вторых, что гораздо более интересно, оно бессмертно и наделено невиданной способностью к регенерации. Убить его парктически невозможно. Героям повести удалось «отщипнуть» от него кусочек мяса и путем применения самых современных и совершенных методов науки выяснить причину этой патологии – организм чудовища содержит вещества, исправляющие ошибки, которые неизбежно накапливаются в генах его клеток и ведут к старению. Итак, секрет бессмертия открыт. Но бессмертие это – скверный подарок. Животное, которому впрыскивается препарат «виталонга», деградирует. Оно становится живой машиной пожирания, лишенной способности воспроизведения, поиска, интереса к жизни. Оно как бы уходит в себя, питается какими-то внутренними источниками информации для отправления своих жизненных процессов. Что это за внутренние источники? Это исполинская масса информации, накопленная во всех клетках организма за все время эволюции этого животного. Один из героев, соблазненный возможностью «увидеть» при помощи этой обычно заторможенной памяти картины далекого прошлого, совершает научный подвиг: принимает виталонгу. Но – увы! – этот опыт кончается плачевно: информация из всех тридцати триллионов клеток тела хлынула в мозг одновременно, беспорядочно, и смельчак впадает в состояние, близкое к идиотизму. Только при помощи нового мощного прибора – церебротрона – удается расшифровать и упорядочить этот страшный и могучий поток, льющийся из глубин миллионов лет и прошлого десятилетия одновременно. Героя удается спасти, и все кончается благополучно. Перед советскими учеными открываются удивительные перспективы, связанные с чудесными свойствами виталонги.
Таково в самых общих чертах содержание новой повести Парнова и Емцева. Мы не будем касаться здесь чисто научной стороны вещи – во-первых, потому что сами авторы являются научными работниками и, следовательно, несут полную ответственность за то, что пишут, а во-вторых – и главных – потому, что смелость и оригинальность фантастических посылок в области науки вообще очень присуща этим авторам, высказывается весьма логично и на здравой основе с одной стороны и достаточно фантастично – с другой. Скажем только, что и по научной оснастке, и по самой научной тематике «Бунт» является совершенно оригинальным и новым произведением как у нас, так и, насколько нам известно, за рубежом. Рассмотрим же повесть Парнова и Емцева с точки зрения постановки и выполнения философских, моральных и литературных задач.
2.
Прежде всего следует отметить тот знаменательный факт, что повесть эта никак не могла бы появиться где-нибудь помимо нашей страны. Речь идет не только о ее философии и социологии, но просто об ее материале. Довольно часто можно видеть фантастические произведения, в которых достаточно было бы заменить [зачеркнуто: имя Иван на имя Джон] имена Иван и Василий на имена Джон и Базиль, и пришлось бы затратить немало усилий на то, чтобы определить не только национальную принадлежность вещи, но и время, когда она была написана. Подобно превосходной «Новой сигнальной» Гансовского, «Бунт» с первых же страниц не оставляет на этот счет никаких сомнений. Это чисто советское, русское произведение, и написано оно именно в наше время, и несет на себе отчетливую печать именно начала шестидесятых годов. Повторяем, речь идет не о научных аксессуарах и не о философии и социологии, а о типажах и о речи действующих лиц, и об обстановке действия. В этом отношении особенна характерна первая часть повести, «бэкграунд» героев и все их поведение. Это весьма отрадное явление в нашей литературе, и уже этого одного было бы достаточно, чтобы настоятельно рекомендовать повесть к немедленному опубликованию.
Это очень важное преимущество повести, но далеко не единственное. Вторым ее достоинством, опять же весьма редко встречающимся в нашей (и зарубежной) фантастической (и не только фантастической) литературе является превосходная способность авторов делать философские выводы из изложенного материала. Нам не хотелось бы занимать много места перечислением интереснейших вылазок в область философии, сделанных Парновым и Емцевым, но две из них отметить совершенно необходимо.
Первая – относительно проблемы бессмертия. Соглашаясь с общепринятым и, мы бы сказали, обывательским мнением о том, что бессмертие явилось бы величайшим даром человечеству, авторы немедленно парируют это соображение трезвым и жестким логическим выводом: дар бессмертия явился бы троянским конем для человечества. Физиологическое бессмертие в соответствии с нерушимыми законами природы д о л ж н о обернуться какой-то страшной стороной. Бессмертие индивидуумов, составляющих вид, есть гибель вида. Авторы дают один из вариантов страшных последствий бессмертия – индивидуум теряет пол, теряет способность к размножению, к интересу к жизни и так далее, и в этом они, возможно, повторяют доводы Свифта, но выводы их совершенно однозначны: бессмертие человека состоит в бессмертии человеческого коллектива, и тому не страшна физическая смерть, кто оставил после себя для жизни коллектива что-нибудь новое, кто помог коллективу двинуться вперед по дороге прогресса. Элемент, обеспечивающий бессмертие единичного организма, неизбежно убил бы в этом организме его коллективную значимость.
Вторая вылазка в область философии, о которой необходимо упомянуть, это мысль о том, что информация, отложившаяся в триллионах клеток организма за миллиарды лет его развития, накладывалась на эту память не безразлично, не линейно по отношению ко всему времени эволюции, а только в периоды революционных, поповротных моментов истории жизни. И по мере приближения предков человека к виду хомо сапиенс, и по мере движения хомо сапиенс по своему трудному пути к коммунистическому человеку таких моментов становится все больше и больше, они становятся все ярче и резче ограничены по времени, и все четче запечатлеваются в генной структуре. Мысль превосходная и достойная рассмотрения не только в художественной литературе.
В полном соответствии со смелостью в области философии – добротной и мощной философии диалектического материализма, обнаруживающей способность авторов оперировать с наиболее сложными ее категориями, – находится и стремление авторов дать моральную и социальную стороны повести. Мы уже говорили, что повесть эта характерна своей современностью и четкой «государственной» принадлежностью, но тогда речь шла о типажах и литературных характеристиках. То же самое можно сказать и об моральном и социальном облике героев, о их устремлениях и поступках. Это противоречивые люди, хотя все они «наши» до мозга костей. Нет в них сусальной соцреалистической в плохом смысле слова одинаковости. Нет, метод социалистического реализма Парновым и Емцевым применяется очень умело, гораздо более умело, чем многими писателями не-фантастического жанра. Если задачей метода является показать типических героев в типических обстоятельствах, и притом таких героев, которым хочется подражать, которым завидуешь и с которыми хочется работать бок-о-бок, то вот вам «бульдог» Борис, необычайно целеустремленный человек, готовый на любые жертвы, вот вам Флоровский, подпорченный влиянием московского научного мещанства, но быстро вспоминающий, кто он такой, когда дело идет о жизни и смерти человека, вот простоватый и упрямый, осторожный Курилин, вот Артур Положенцев, молодой профессор, разрывающийся между любовью и наукой, вот Роман, мальчишка, весь устремленный в поиск, фантазер, верный товарищ... Герои – советские люди и в советской обстановке, их не заменишь Джонами и Пьерами, как не заменишь Оксфордом и Клондайком Университет и Верхоянское плато.
3.
Сюжетно повесть построена как ряд последовательных рассказов ее героев. Это очень трудный и, в случае удачи, плодотворный прием, позволяющий показать героев с разных точек зрения, в свете разных мнений. Мы не можем сказать, что Парнов и Емцев полностью использовали все преимущества этого метода. У них он является скорее просто формальным приемом, позволяющим с наибольшей легкостью переходить от одного сюжетного узла к другому. Имеет место известное однообразие интонаций, за которым чувствуются не столько герои-рассказчики, сколько сами авторы. Но нам кажется, что прием этот применен по совсем другой причине. Авторы не ставили перед собой задачу максимально исчерпать возможности «многопрожекторного» метода. Он нужен был им потому, что в силу особенностей повести – в частности и главным образом из-за необходимости давать много научной информации – повесть при любых условиях должна была сместить центр тяжести с людских характеров на научную загадку, как это принято в подавляющем большинстве «научных детективов», в том числе и в превосходных «Звездных кораблях» И.Ефремова. Но если в «Звездных кораблях» это происходит органично и свободно, так сказать, в силу авторского замысла, то здесь мы имеем этот переход как следствие независящей от авторов центробежной тенденции. Сюжет как бы вырывается из авторских рук и упрямо тянет от описания людских судеб к описанию судьбы научного открытия. Нам это не совсем нравится, но это не зависит от умения авторов: здесь мы встречаемся с тем же явлением, которое имеет место в хорошем классическом детективе конан-дойлевского типа. Сначала идет интрига, в которую втянуты людские судьбы, жизни, обстоятельства, и в художественном отношении это самый сильный раздел повествования. А затем по железной необходимости следует разъяснение, заметно лишенное художественных достоинств, но без которого – и именно в таком виде! – обойтись невозможно. На наш взгляд вины авторов здесь нет, мы во всяком случае, анализируя подобные произведения, никогда не были в состоянии предложить иной прием. И мы бы категорически протестовали против попыток требовать от авторов новых решений. Повесть задумана так, а не иначе, это воля авторов, ошибки здесь нет.
Повторяем, единственным слабым местом повести является однообразие интонаций и речевых приемов в рассказах различных действующих лиц. Тем не менее реакция героев остается столь разнообразной, что спутать их друг с другом нелегко, даже если они говорят об одном и том же событии одним и тем же языком.
Заканчивая рецензию, нельзя не остановиться на одной очень приятной особенности повести. Авторы отлично знают фактический материал, во всяком случае, умеют очень умело его подать. Описание пейзажей болот вокруг озера Ворота, состояния участников геологической группы в поле, сцен под водой принадлежат в художественном отношении к лучшим образцам [зачеркнуто: в нашей фантастике] художественных описаний в нашей фантастике. Очень любопытно и смело сделано и то, чего авторы, да и никто на Земле, не знают: состояние человека с раздвоенным сознанием. Это впечатляет и тоже является своего рода большим достижением.
Остается настойчиво пожелать, чтобы повесть эту включили в ближайший номер альманаха, если мы хотим, чтобы все выдающиеся произведения фантастики публиковались именно в нем.
А.Стругацкий
Москва, Г-59, Бережковская наб., 42-а, кв. 46
[Предыдущая рецензия]
Список рецензий АНС
[Следующая рецензия]
|
