Книги



МОЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК

«Улитка на склоне», «Беспокойство»

 

В «Беспокойстве» проблема ответственности доведена Стругацкими до своего предела. То есть – до уровня, когда задача решения не имеет. Горбовский здесь – Кассандра. Уста богов. И так же, как Кассандру в Трое, так же, как Камилла на Радуге, его никто не слышит... Казалось бы, положение Леонида Андреевича здесь, на Пандоре, подобно его положению на Радуге. Снова – неподъемная ответственность знающего и отвечающего за всех. Но на Радуге Горбовский эту ответственность берет на себя без проблем. Там – просто: этика-то человеческая. Жизнь и смерть. Задача имеет доброе решение. Здесь же (как и потом, в случае с Сикорски и Абалкиным) – иначе: нет критерия выбора. Любое решение – недоброе. Ибо ни иной разум, ни Будущее этические критерии не приемлют по определению.

Задача решения не имеет, а делать с ней что-то все-таки надо... Но писатель – всего лишь обладатель чутья на неисправности, а не ремонтник. Не терапевт, а, в лучшем случае, диагност. Так что готового решения не будет...

Есть в «Беспокойстве» и еще одно пророчество. Тоже произнесенное устами Горбовского, к тому же неоднократно. Только относится оно не к судьбам виртуального Человечества Полудня, но к судьбе книг Стругацких в реальном мире. Новых Стругацких. Авторов «Улитки на склоне», а позже – и других подобных книг. Стругацких, которые думают о смысле жизни сразу за всех людей.

А люди ведь этого не любят.

Роль и судьба Кассандры...

«Поль вдруг ощутил усталость. И какое-то недоверие к Горбовскому. Ему показалось, что Горбовский смеется над ним».

«– Ужасно, – сказал Леонид Андреевич. – ...Вы понимаете, я стал тяжелым человеком. Уважаемым – да. Авторитетным – тоже да. Но без всякой приятности. А я к этому не привык, мне это больно».

* * *

Каждая книга Стругацких может быть адекватно воспринята квалифицированным читателем сама по себе, вне какого бы то ни было «внешнего» контекста. Это, собственно, абсолютное требование к любому явлению литературы. Верно, однако, и то, что многие их книги всерьез раскрываются лишь при чтении «в ряду товарищей», и, желательно, чтении неоднократном: читательская квалификация сама собой не возникает. Есть, наконец, и «абсолютный вариант» чтения – такая точка обзора, с которой можно видеть весь пройденный писателями путь. То есть – Собрание Сочинений. Увиденные в перспективе, книги приобретают новые свойства – позволяют по-настоящему разглядеть авторов.

В частности, при ретроспективном взгляде можно оценить глубину пропасти, отделяющей братьев Стругацких времен «Пути на Амальтею» – и тех, кто написал «Улитку на склоне». А ведь не прошло и десяти лет...

«Я и пришел к тебе, издалека, не веря в то, что ты существуешь на самом деле».

Даже если бы «Улитка» каким-то чудом появилась из-под пера другого автора и не содержала ни малейших отсылок к мирам Полудня – и тогда она читалась бы как эпитафия. Эпитафия многому в мироощущении и чаяниях шестидесятников вообще и молодых АБС в частности. В устах же самих авторов «Возвращения» такая эпитафия звучит еще и приговором.

На фоне «Улитки» даже «Солярис» Лема выглядит едва ли не светлой утопией. В самом деле: подумаешь, ну, не удалось найти позитивного контакта с иным разумом, ну, рухнуло несколько человеческих судеб... А этот вот застрелился... Наткнулось Человечество на своем великом пути на тупичок, с кем не бывает. Отступило оно на полшага – и пошло себе широкой ясной дорогой дальше, в будущее... А каково идти «дальше» после такой пощечины, какую человечество получило в повести «Улитка на склоне»?.. Нет, не так. Не «получило», а «получило бы» – если бы сие человечество хоть на долю процента состояло из таких, как Перец (и как те, кто Переца создал), – чтобы было кому эту пощечину заметить...

«Речь» Директора, услышанная Перецем в «чужой» телефонной трубке... Если вы не читали «Беспокойство» или читали, но «слегка», то в этой речи не увидите ничего, кроме абракадабры, – как и сам Перец. И не странно. Вы взяли не свою трубку. А может быть, вы и вообще не видели этого волшебного сна – по имени «Полдень»?.. Ведь беседы Горбовского с Полем Гнедых и Тойво Турненом – о смысле жизни и поступков, о путях человечества и его возможностях, о вопросах научных и вопросах моральных, – они именно и только оттуда. И абсолютно несовместимы с миром, где действует Управление. Как, впрочем, и сам Леонид Андреевич... Здесь, в этом простом реальном мире, мире отнюдь не из сна, говорят совсем-совсем о другом, а бессмертные творения вызывают нечто вроде хихиканья. И напрасно мир этот кажется вам таким уж бессмысленным. Как Перецу – речь Директора. Да, искажен, до потери смысла покалечен исходный текст. Оригинал. Полдень. Даже на пародию не осталось. Абракадабра. Такая же, как принимаемая каждое утро деревенским слухачом «передача». Но ведь оригинал – существует... И только мы, люди, превратили его на этой планете в абракадабру...

А тому, кто все же надеется по-настоящему понять «Улитку» вне контекста, да еще и «с первого подхода» – не прочитав ни «Беспокойства», ни других «полуденных» книг АБС, – напомню слова Кима: «Немножко послушал! Ты дурак. Ты идиот. Ты упустил такой случай, что мне даже говорить с тобой не хочется».

Невозможность увидеть более чем одно звено в цепи, тоска по пониманию – именно это довело Переца в конце концов до того, что он сам включился в общую истерику и поверил, будто стоит «немножко послушать» – и что-то станет ясно. Но слушать «немножко» – нельзя!

Это, впрочем, вполне в духе всех перецев – сидеть над обрывом и надеяться на чудо – то ли от Леса, то ли от Директора...

Ну, а для читавшего «Беспокойство», речь Директора – одна из самых черных страниц в творчестве Стругацких. Едва ли не час отчаяния... Во всяком случае – момент осознания того, во что коммунарскую идею Полудня может превратить народ. То есть – Домарощинер, говоря уж до конца честно. Даже самец Тузик, выламываясь из живого, цельного образа, вдруг, на прояснении ума, выносит авторский приговор всему этому столь же бредовому, сколь и знакомому Управлению: «Ты превратишь. Тебе если по морде вовремя не дать, ты родного отца в бетонную площадку превратишь. Для ясности».

Не слишком-то хорошими выглядят шансы на реальный контакт с Лесом (читай – с Будущим), когда смотришь на нынешнее, с позволения сказать, Человечество взглядом реалиста. Видение невольно оказывается злым и даже гротескным, стоит лишь сменить привычно-бытовой фон на нечто нетрадиционное. Страшно вообразить эту свору плохо запрограммированных обывателей из Управления в мире, где начальники вообще никому не нужны, – скажем, на благоустроенной Леониде. Какой-нибудь глуповатый самопадающий археолог – пусть и с оружием – на их фоне смотрится, как добрый гений из будущего. А ведь даже его феноменально проницательному Горбовскому приходится едва ли не насильно обезоруживать, спасая от привычно-обывательской реакции на новое. Как же отнесся бы добрейший Леонид Андреевич к Клавдию Октавиану Домарощинеру и иже с ним?!.

* * *

Как выясняется ближе к концу книги, биостанция произошла от лагерной зоны. Где и отбывал срок лесопроходец Густав. А стало быть – и великий герой Селиван... На лесоповале. Никаких намеков – все сказано напрямую. Три структуры: лагерное начальство с вохрой, научная часть (шарашка) и собственно зэки, лесоповал... Из этих-то корней и вырос весь социум: с умными дураками в картонных масках, с вечным кефиром и с высокими поэтическими мечтами о светлом будущем – с хрустальными распивочными и с писанием стихов хорошим почерком. Что ж, реализм требует полной правды... Это вам не полуденный мальчик Вадим из «Попытки к бегству»: « – ...Однако же нельзя все время работать... – Нельзя, – сказал Вадим с сожалением. – Я, например, не могу. В конце концов заходишь в тупик, и приходится развлекаться».

И в завершение метафоры – безнадежные метания Переца, ставшего в одночасье монархом. В этом – горькое предвидение судьбы любых попыток «изменить структуру» бывшей зоны сверху, от ума. Пессимизм строится не на эмоциях, а на холодном и полном понимании. «– История, – хрипло сказал Саул, не поднимая головы. – Ничего нельзя остановить».

Анти-Полдень здесь – вживую. Административный вектор, уходящий основанием в глубь времен...

Приговор.

* * *

Я знаю, меня здесь любят, но меня любят, как ребенок любит свои игрушки. Я здесь для забавы, я здесь не могу никого научить тому, что я знаю...

Кому-то надо уехать, либо мне, либо вам всем.

[Предыдущая часть]     Оглавление     [Следующая часть]


Фантастика:    Братья Стругацкие:    [КАРТА СТРАНИЦЫ]    [ПОИСК]   

ТВОРЧЕСТВО: [Книги] [Переводы] [Аудио] [Суета]
ПУБЛИЦИСТИКА: [Off-line интервью] [Публицистика АБС] [Критика]
    [Группа "Людены"] [Конкурсы] [ВЕБ-форум] [Гостевая книга]
ВИДЕОРЯД: [Фотографии] [Иллюстрации] [Обложки] [Экранизации]
СПРАВОЧНИК: [Жизнь и творчество] [Аркадий Стругацкий] [Борис Стругацкий] [АБС-Метамир]
    [Библиография] [АБС в Интернете] [Голосования] [Большое спасибо] [Награды]

Оставьте Ваши вопросы, комментарии и предложения.
© "Русская фантастика", 1998-2003
© Леонид Филиппов, текст, 2001
© Дмитрий Ватолин, дизайн, 1998-2000
© Алексей Андреев, графика, 2001
   Редактор: Владимир Борисов
   Верстка: Владимир Борисов
   Корректор: Владимир Дьяконов
Страница создана в январе 1997. Статус официальной страницы получила летом 1999 года