Аркадий и Борис Стругацкие

Карта страницы
   Поиск
Творчество:
          Книги
          
Переводы
          Аудио
          Суета
Публицистика:
          Off-line интервью
          Публицистика АБС
          Критика
          Группа "Людены"
          Конкурсы
          ВЕБ-форум
          Гостевая книга
Видеоряд:
          Фотографии
          Иллюстрации
          Обложки
          Экранизации
Справочник:
          Жизнь и творчество
          Аркадий Стругацкий
          Борис Стругацкий
          АБС-Метамир
          Библиография
          АБС в Интернете
          Голосования
          Большое спасибо
          Награды

КНИГИ

 

 

ГЛАВА 9

 

– А где же остальное? – спросил Станислав.

– Все. Больше там ничего не было, – сказал Ваня, старательно подравнивая пачку листков в папке.

– Вот как? – проговорил Станислав медленно. – Не успел? Или почему?

– Наверное, не успел... – Теперь Ваня еще более старательно затягивал тесемки папки. Врать он не умел. И не надо. Еще научится. Все впереди.

– Ты веришь тому, что здесь написано?

Ваня не ответил. Он только пожал одним плечом, глядя при этом в сторону. И он крепко держал папку обеими руками, словно у него кто-то хотел ее отнять, а он не желал отдавать.

– Видишь ли, твой отец был человек увлекающийся... – мягко сказал Станислав. – Он был идеалист и даже – мистик. Сам-то он считал себя крутым прагматиком и всячески это подчеркивал, но это было не так. Совсем не так. Он Гумилева любил. Николай Степановича. Любил читать «Капитанов», вслух, с выражением... У него глаза загорались и голос садился от внутреннего восторга, когда он выговаривал: «Но в мире есть иные области, луной мучительной томимы. Для высшей силы, высшей доблести они вовек недостижимы...» Он читал тебе «Капитанов»?

– Да. И «Старый бродяга в Аддис-Абебе...» читал. И «Шестое чувство»...

– Он был очень доверчив. Он выбирал человека, которому хотел верить, и верил ему уже бесконтрольно и до конца.

– Зачем вы мне это говорите?

– Я не хочу, чтобы ты верил каждому слову в записках твоего отца.

– А я и не верю. Каждому слову.

– Правильно. Правильно поступаешь.

Но он, конечно, верил. Каждому слову. Что ж, это было только естественно. И это могло оказаться даже полезным.

– Как погиб отец, ты знаешь? – спросил Станислав.

– Да.

– Это был несчастный случай, как ты полагаешь?

Ваня впервые поглядел ему прямо в глаза.

– Я думал, ВЫ мне скажете, что это было.

– Несчастный случай, – сказал Станислав решительно.

Если человек отправляется по грибы на Карельский, на озы реки Волчьей, и пропадает там, и через неделю его находят под обрывом, в кроне сосны, где он висит, застряв головой в развилке самой мощной ветви этой кроны... Сорвался с края обрыва, провалился сквозь крону и насадил себя на эту развилку «зебрами» своими с такой силой, что только чудом не лопнула у него от удара шея... Конечно, несчастный случай. ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ пошел человек по грибы, и с таким вот результатом. Случай. Разумеется. Несчастный.

– Ты помнишь, кого отец назвал... в самом начале рукописи, помнишь?

– Да. Александр Гуриков. Сергей Жукованов. Марлен Косоручкин.

– Правильно. Так вот названные лица в органах не работают. Я проверял специально, нет там таких... – Станислав сделал паузу. – Уже давно нет. Несколько лет. А этого... Жукованова... уже и в живых нет. Совсем.

Ваня ничего на это не возразил, только губами шевельнул беззвучно. Однако у него явно была своя точка зрения по этому поводу.

– Ну ладно, – сказал Станислав. – У тебя, кажется, была просьба ко мне?

– Да. Я хочу работать у вас.

– Вот как? И что ты умеешь?

Снова пожатие плеча – неопределенное и почти застенчивое. Но и вызывающее одновременно.

– Убивать.

Станислав позволил себе тихонько присвистнуть.

– И где ты этому научился?

– Нигде. На улице.

– На улице ничему хорошему не научишься, – сказал Станислав.

(Он вдруг вспомнил маму – она стояла с мокрой тряпкой в руке – мыла пол – и не пускала его во двор. Он сказал какую-то дерзость в ответ на эти ее слова, она хлестнула его тряпкой по лицу и проговорила тихо: «Иди. Ничтожество». Он пошел и до темноты торчал с огольцами в вонючем тоннеле дворовой арки, но почему-то не было больше никакого удовольствия в этом торчании. Что-то с ним произошло. Что-то изменилось решающе. Стало неинтересно. Улица перестала привлекать его... Он переменил друзей и вместе с ними – систему ценностей. Он перестал курить и стал читать... Слова оказывают на нас действие непредвиденное и непредсказуемое. Как и книги, впрочем...)

– Прости, что ты сказал? – переспросил он.

– Я сказал, что я и не говорю, что это хорошо. Вы спросили, что я умею, я – ответил.

– Да. Понимаю. Однако я замечаю, что ты по-прежнему невысокого обо мне мнения. Почему ты, собственно, решил, что мне понадобится умелый убийца?

– Не знаю.

– Мне не нужны умелые убийцы. Я ведь сам – умелый убийца. Не так ли?

Ваня не ответил. Он кусал себе нижнюю губу и был пунцово-красен. Странный мальчик. Похоже, у него – здоровенная дырка в душе. И не заживает. Не рубцуется даже. Некроз души. Это мы понимаем...

– Я совсем не невысокого о вас мнения, – сказал Ваня. – Это все было когда-то. Давно. Все с тех пор переменилось. Я же вижу...

– Ладно, – сказал Станислав. – Убедил. Я приму тебя на работу. Но при одном условии. Ты отдашь мне недостающие страницы записок...

– У меня их нет.

– ...Причем – все. И те, что в самом конце, и те, которых не хватает в середине.

– Нет у меня ничего... – Теперь он побледнел, даже губы стали у него серо-голубыми, и только два пунцовых пятна остались на лице, почему-то – на лбу.

– Я все понимаю, – сказал Станислав. – Отец наверняка там тебе пишет, в самом конце, в постскриптуме: не показывай этих записок ЕМУ, незачем ему знать, что тебе о нем известно, а что нет. Но ты рассудил по-своему. Тебе показалось правильным, чтобы я знал, какие интересные вещи известны тебе про меня... Но тут есть два обстоятельства.

Он замолчал и принялся раскуривать новую сигару. Ваня ждал. Естественно. А что ему еще оставалось делать? Встать и гордо уйти? Нет, это было исключено. Этого он позволить себе не мог.

– Первое, – сказал Станислав, затягиваясь. – Три четверти того, что твой отец пишет про меня, – не есть правда. Это не факты, это артефакты. Знаешь, что такое артефакт? Кое-что придумал он сам – у него была богатая фантазия, он восхищал меня своей фантазией, честное слово... Кое-что подкинул ему я, развлекаясь. Например, он пишет там, что к старости я увлекся мальчиками... Пишет, пишет, не возражай мне! Обязательно пишет. Он мне этих мальчиков сам почтительнейше поставлял, а утром отправлял обратно, к месту прописки, как он любил говорить, – тихонько выпроваживал их из комнаты, чтобы не разбудить Хозяина. Он же был уверен, что Хозяин дрыхнет без задних ног после бурной, не по возрасту, ночки, а Хозяин в это время хихикал себе в подушку – свежий и хорошо выспавшийся... У Хозяина много недостатков, это верно, но ЭТОГО – не было. Хозяин вообще не сластена, а по запискам ведь выходит – сластена, а? Признайся? Запивоха, Нерон, развратник, сатир, так?..

Ваня смотрел на него, набычившись. Надо было бы остановиться, юноша был странный, явно и опасно непредсказуемый, но останавливаться не хотелось. Какого черта?..

– Мне нравился твой отец. Я вообще люблю нестандартных людей. Он развлекал меня. Он-то воображал, что необходим мне как советник и помощник... Впрочем, так оно и было – он помогал мне жить. Без него мне сразу стало скучно... тускло... И он был умен! Знаешь, почему он не советовал тебе показывать мне эти его записки? Он знал, что меня НЕЛЬЗЯ шантажировать. Лучше уж сразу застрелиться. Это – второе обстоятельство, о котором я хотел бы тебе сообщить...

– Я сжег эти страницы, – сказал Ваня с трудом. – Там было много дурного про вас. Мне стало стыдно. За отца.

– Вот как? И что же там было?

– Я не хочу об этом говорить. Зачем? Это все неправда... или полуправда... Я знаю о вас вещи и похуже, но никогда и никому об этом не сказал бы... и не скажу...

– Например?

И вот тут-то он и высказался по поводу того случая в лесу.

(...Когда зажигалка отказалась зажигаться. Сначала отказалась быть на обычном своем месте, а когда он, весь изогнувшись, выволок ее из необычного, – она отказалась зажигаться...)

Разумеется, он ничего не знал и знать не мог. Он сказал только то, что думал об этом. То, что себе вообразил. Как сложилось все это в его в воображении. Видимо, у него самого некогда имели место определенные неприятности с «опусканием». Вероятно, в армии. Или, может быть, в тюрьме?..

Кто его за язык тянул, дурака молодого? Ох уж этот пресловутый синдром юношеской открытости... Все настроение испортил. Разговор сразу потерял всякую привлекательность. Разговор оказался скомкан и кончился не по-доброму.

– Завтра же принесешь недостающие страницы, – сказал ему Станислав на прощание. – Можешь оставить себе копии, если так уж хочется. Или наоборот: копии – мне, оригинал себе. Но – завтра.

 

Однако завтра Ваня не пришел. И послезавтра тоже. Он вообще не пришел. Пришлось специально его, дурака, разыскивать, его искали и нашли – в Москве, уже после путча, в начале сентября, в какой-то окраинной больнице. Он был сильно обожжен – руки, лицо, горло, – и правая ступня оказалась прострелена. Около Белого дома его видели, он был там заметен и себя не жалел. Странный юноша.

– Ты странный юноша, – сказал ему Станислав в конце концов. – Но ты мне нравишься. Я и сам странный, согласен-нет? Ладно, ты меня окончательно убедил. Иди сейчас к Крониду Сергеичу... да-да, прямо сейчас... он сделает тебе документы.

[Предыдущая часть]     Оглавление     [Следующая часть]


      Оставьте Ваши вопросы, комментарии и предложения.
      © "Русская фантастика", 1998-2012
      © С.Витицкий, текст, 1994
      © Дмитрий Ватолин, дизайн, 1998-2000
      © Алексей Андреев, графика, 2006
      Редактор: Владимир Борисов
      Верстка: Владимир Борисов
      Корректор: Владимир Дьяконов
      Страница создана в январе 1997. Статус официальной страницы получила летом 1999 года